В начале осени Кабмин принял постановление, которое формализует порядок обращения с активами, изъятыми по спецконфискации. По закону, управлять ими должно Нацагентство по вопросам выявления, розыска и управления “коррупционными” активами – однако в законе осталась лазейка, позволяющая вывести имущество из-под управления этого органа.
Эксперты предупреждают: под удар может попасть, по сути, любой бизнес – более того, в перспективе законодательный пробел будет “дубинкой”, которую используют против неугодных.
Лазейка в законе
Положения о спецконфискации появились в УПК как дополнение к статье о хранении вещдоков. Тогда это приняли в угоду синхронизации законодательства с европейским в рамках пакета по Соглашению об ассоциации.
Нацагентство, которое должно отвечать за изъятое имущество, появилось уже в феврале 2016-го (но до сих пор не начало эффективно работать – только подбор сотрудников длился до лета-2017). “Ситуация с этим агентством противоречит нормам Конституции и Конвенции о защите прав и основополагающих свобод: без суда, без определения судей людей де-факто разрешено лишать права распоряжаться их имуществом, получать от него доходы, – считает юрист, старший партнер АК “Кравец и Партнеры” Ростислав Кравец. – Да и сам закон выписан неоднозначно – лицо может и не получить компенсацию в случае утраты своих активов или уменьшения их рыночной стоимости”.
Вместе с тем, количество дел, связанных с коррупцией, предыдущей властью, “финансированием сепаратизма” или прочих, подходящих под спецконфискацию, будет только нарастать. Это прогноз юристов: 13 сентября Кабмин подарил ГПУ лазейку в законе, позволяющую избежать передачи “интересных” для силовиков активов Нацагентству. Речь о постановлении №685: в нем описывается перечень активов, которые в силу разных причин (габариты, способность портиться или дороговизна в хранении) нецелесообразно передавать на сбережение. А это как электроэнергия, сырье, ГСМ, средства производства (доменная печь), незавершенные объекты строительства, сверхбольшие транспортные средства, так и готовая продукция – например, урожай или материалы, срок годности которых истечет в течение полугода.
“Тут важно, есть ли согласие собственника на их реализацию или передачу Нацагентству: в случае положительного ответа, его передача должна пройти по решению следственного судьи”, – пояснил профессор права Иван Либерман. Если же согласия нет (разумеется, это будет распространенной практикой) – получить определение суда должны следователь и прокурор. Однако известно уже о ряде случаев, когда вещдоки были отчуждены и де-факто переданы для коммерческого использования в обход Нацагентства. Это произошло без решения суда (и уж точно без согласия владельцев – более того, вопреки их ходатайствам).
“Ситуацию усугубляет то, что в упомянутом постановлении №685 содержится приписка “перечень не является исчерпывающим”: то есть теперь под необходимые требования можно подогнать какие угодно активы. По закону, актив – это любое имущество (или права), на которые можно наложить арест или конфисковать по решению суда в уголовном производстве – на практике конфискация возможна и до решения суда, было бы производство”, – рассказал “Вестям” адвокат Сергей Войченко. Более того, по словам юриста, чем “интереснее” имущество с точки зрения заработка на нем, тем больше вероятности, что деятельность его владельцев вызовет внимание правоохранителей. “Ко мне недавно приходил клиент, у которого провели обыск, изъяв все имущество. Выяснилось, что его фирма, зарегистрированная в 2016-м, имела контрагентом другую компанию, проходившую по “делу Майдана”. Я спросил: “Когда она была зарегистрирована?” – “В 2015 году”. – “Как же она связана с режимом Януковича?” – “Ее регистрировали те же люди, которые делали что-то для экс-президента”, – описал диалог Войченко. – В наших условиях любое изъятие – способ заработка правоохранителей. Один из последних, эффективных, трендов у них – “финансирование терроризма”: это чрезвычайно сложно доказать, но зато судьи очень живо реагируют на словосочетание, выдавая определения на изъятие вещдоков”.
Кто в потенциальном списке “жертв”
В ЕРДР содержится немало уголовных дел, основанных на желании отдельных следователей нажиться на возврате изъятого имущества. Одно из последних – по Глыбокскому райотделу полиции (Сторожинецкий район Черниговской области), где следователь Василий Скипор предложил подозреваемому вернуть изъятые у того телефон Samsung Galaxy и автомобиль Land Rover за 3 тыс. евро (плюс бонус-пакет: “договориться” с судьями о мягком наказании).
А в Кировоградской области следователь по особо важным делам СБУ во время обысков изъял у подозреваемого, дело которого он вел, в квартире $54807, 1875 евро и 10 фунтов стерлингов, плюс “выудил” iPhone из машины фигуранта. Деньги и телефон сложил в сейф в своем кабинете, а спустя несколько месяцев пожаловался на исчезновение ценностей – следствие установило, что ключи от сейфа в единичном экземпляре были только у “важняка” из СБУ.
“Но это мелочь, по ней работать силовикам уже невыгодно: изымать у фирм компьютеры или торговое оборудование перестало быть интересным, хочется настоящих “подвигов”, – констатирует Войченко. Тут на арену выходят сферы влияния Банковой: не случайно именно судебную реформу в контексте взятия под контроль целой ветви власти АП считает критически важной для себя задачей (финальные законопроекты были проголосованы 3 октября).
В ГПУ “ресурсными” делами занимается Департамент по расследованию особо важных дел в сфере экономики – его за глаза называют “Департаментом Кононенко-Грановского” по принципу подконтрольности близким к Банковой нардепам. Также значительную роль играет главк Военной прокуратуры (ведомство смогло административно переключить на себя потенциально ресурсные дела, связанные с “бывшими”). Вся эта “машина” способна вести не только отъем имущества, но и репрессивную, по сути, деятельность против бизнесов олигархов (и просто богатых украинцев), чьи интересы разошлись с действующей властью.
“На днях Печерский райсуд Киева арестовал имущество ряда заводов, близких к Игорю Коломойскому и Геннадию Боголюбову (речь о вагонах и электровозах НЗФ, Марганецкого и Орджоникидзевского ГОКов, Днепроазота), – подтвердил политолог Руслан Бортник. – В дальнейшем таких дел будет все больше: пик “сезона охоты” на активы придется на весну-лето 2018 года, когда будут формироваться избирательные фонды и начнут подбивать предвыборные балансы к 2019 году”.
Политолог называет ряд фамилий потенциальных “жертв” ГПУ. Это Константин Жеваго (кроме всего прочего, владеет трудным для хранения отелем “Салют” в Киеве, терминалом в порту “Южный”, в сфере энергетики – Одессаоблэнерго и Луганскоблэнерго, а также парой судостроительных и судоремонтных заводов), Сергей Тарута как председатель совета директоров остатков Индустриального союза Донбасса (те самые доменные печи, кокс, окатыши и т.д.), Виктор Пинчук (особо интересны для передачи “третьим лицам” его негабаритные активы, связанные с железнодорожным бизнесом – в частности, Нижнеднепровский трубопрокатный завод), Юрий Косюк (срок хранения продукции его “Мироновского хлебопродукта” обычно не превышает нескольких недель: все придется реализовать). “Экс-глава Госуправления делами Игорь Тарасюк, как партнер Косюка, уже находится под уголовными делами – так что не исключаю, что именно аграрные олигархи будут первыми. Впрочем, под ударом все богатые люди, кто еще сохранил какую-либо суверенность”, – уточнил Бортник.
“В принципе, большинство украинских олигархов – “сырьевые”, и продукция, поставляемая ими за границу, имеет низкую добавочную стоимость и трудная в хранении/перевозке – гипотетически, под угрозой даже Дмитрий Фирташ с его химическими гигантами и Ринат Ахметов (правда, в случае, если на Банковой появился желание избавиться от “партнера”), – считает политолог Алексей Якубин. – Пакт о ненападении, который действует с олигархами сегодня, будет завершен по мере приближения к 2019 году: как только у отдельных сверхбогатых деятелей появятся планы по финансированию отдельных, отличных от Банковой, политпроектов, прокуратура и прочие силовики поставят их перед фактом”.
Тарас Козуб, ВЕСТИ
